Тайны Парижа - Страница 307


К оглавлению

307

— Но все ваши предосторожности смешны, — сказала последняя, иронически улыбаясь.

— Вы полагаете?

— Они напоминают труд ребенка, строящего замок из карт. Достаточно малейшего дуновения ветра, чтобы все развалилось прахом.

— Это мы еще увидим! — надменно произнесла Фульмен.

— Я не знаю пока, куда вы увезли Армана, — продолжала мстительница, — но я узнаю это.

— Сомневаюсь.

— Я узнаю это от вас самой.

— Это порядком-таки самонадеянно, — пробормотала Фульмен ироническим тоном.

— Я стараюсь всегда подтверждать свои слова на деле, мадемуазель.

Маркиза холодно взглянула на танцовщицу.

— Слушайте! — сказала она. — Поговорим серьезно: вы любите Армана?

— До безумия.

— Ну, так, если бы вам предложили на выбор: или видеть его умирающим от удара шпаги, но так, как умирает честный человек, или видеть его живым, но опозоренным… Что бы вы выбрали для него?

— В моем выборе вы не можете сомневаться, — гордо сказала Фульмен. — Арман добр, у него рыцарская натура, и ничто не может покрыть его позором.

— Вы ошибаетесь…

— Нет, сударыня, Арман пользуется всеобщим уважением.

— Это правда, но если это уважение сменится когда-нибудь осуждением?

— Это мы еще посмотрим!

— Мадемуазель, — возразила Дама в черной перчатке, — вы забываете, что я могу завтра же отправить полковника Леона, его отца, на эшафот, как убийцу, как вора… и мне кажется, что бесчестие отца ложится пятном и на сына.

Фульмен глухо вскрикнула и растерянно взглянула на мстительницу.

— Теперь скажите мне, — насмешливо спросила Дама в черной перчатке, — куда вы его спрятали?

Холодный пот выступил на лбу у Фульмен, и сердце ее замерло.

XLVI

Арман провел всю ночь и весь день в заключении, куда предательски завлек его Мориц Стефан; он спрашивал себя, уж не сделался ли он игрушкою бесконечно длящегося кошмара. Прошел день, потом наступила ночь, а освободитель все еще не являлся. Лорд Г. не показывался. Мориц Стефан, имя которого Арман неоднократно повторял, оставался невидимкой.

Только трое лакеев, которым было поручено стеречь и в то же время служить ему, входили каждый раз, когда он дергал за шнурок сонетки. И только.

Философ скоро привык бы к такому приятному плену, которому подвергся наш герой. Помещение его, хотя и небольшое, было роскошно и кокетливо обставлено; ему прислуживали несколько лакеев, в его распоряжении были пианино, книги, альбомы. Ему подавали тонкий завтрак и обед с прекрасным замороженным шампанским. Окна, правда, с решетками, выходили в большой сад, и он мог любоваться зеленой лужайкой, высокими деревьями и уголком голубого неба. Весь день стояла дивная погода. Но могло ли все это удовлетворить влюбленного, каким был Арман, всю ночь и весь день повторявшего себе, что любимая им женщина будет напрасно ждать его?

Сначала сын полковника принял все это за шутку, потом за мистификацию. Затем он сказал себе: невозможно, чтобы та и другая так долго продолжались. Но Арман заблуждался. В полночь камердинер пришел спросить его, не желает ли он лечь спать. Арман рассердился и заявил, что он хочет видеть лорда Г.

— Я не знаю, вернулся ли барин, — сказал на это лакей.

— Пойдите узнайте.

Лакей вышел, но через несколько минут вернулся.

— Милорд сейчас придет, — доложил он.

Действительно, минуты две спустя вошел лорд Г. Англичанин был по-прежнему спокоен, флегматичен, чуть-чуть улыбался, и суровое лицо его внушало к нему уважение.

— Вы желали видеть меня сударь? — спросил он.

— Да, милорд.

— Я слушаю вас, сударь.

— Я хотел бы знать, — сказал Арман, — что если это шутка…

— Я уже говорил вам, милостивый государь, что я никогда не шучу…

— Допустим, но я желал бы знать, что если это мистификация…

— Остановимся на этом слове, — холодно заметил покровитель Фульмен.

— Если это мистификация, — продолжал Арман, — то долго ли она еще продолжится…

— Не знаю.

— Как! Вы не знаете?

— Нет.

— Но кто же в таком случае знает?

— Сударь, — сказал лорд Г., — ваше заключение зависит не от меня.

— Ну, так от Фульмен? — с иронией спросил Арман.

— Нисколько.

— От кого же тогда?

— От обстоятельств. Арман пожал плечами.

— Сударь, — сказал лорд Г., — я не могу определить, сколько времени вы пробудете здесь, но уверяю вас, что вы не выйдете отсюда, пока известная вам особа…

— Дама в черной перчатке, быть может?

— Быть может.

— Ну и что же?

— Как только она навсегда покинет Париж, вам вернут свободу.

— Вы смеетесь, сударь? — вскричал Арман.

— Клянусь честью, то, что я говорю, совершенно серьезно, дорогой мой.

Арман задрожал от гнева.

— Милорд, — сказал он, — вы никогда не смотрели мне прямо в лицо?

— Напротив.

— Вы не читали в моих глазах?

— Да, я прочитал в них принятое вами решение убить меня, — флегматично заметил англичанин.

— А! отлично!..

— И я убежден, что как только позволят обстоятельства, вы предложите мне драться насмерть, не так ли?

— О, будьте покойны, милорд, — ответил Арман, — обстоятельства никогда не помешают честному человеку отомстить за нанесенное ему оскорбление.

Лорд Г. промолчал.

— Сударь, — продолжал Арман, — знайте, что в тот день, когда я выйду отсюда, мне понадобится ваша жизнь.

— Я это знаю.

Лорд Г. поклонился и уже собрался выйти, когда послышался стук кареты. Англичанин вздрогнул.

307