Тайны Парижа - Страница 247

К оглавлению

247

— Фульмен! — воскликнул он с удивлением, почти с радостью.

Молодая женщина подбежала к нему и схватила за руку.

— Ах! Дорогой Арман… — проговорила она. — Вы живы!

— Как! — с улыбкой заметил он. — Разве до вас дошел уже слух о моей смерти?

— Я узнала, что вы дрались на дуэли…

— О! Это простая царапина…

— Но с кем же? Из-за чего?

— Тише, — проговорил Арман, приложив к губам палец, — это не моя тайна.

Эти слова обдали сердце Фульмен холодом.

— Ах, правда, — согласилась она, — это верно! У меня нет больше права ни знать ваши тайны, ни стараться проникнуть в них. Мне достаточно встретить вас здесь, в доме врага…

Арман рассмеялся.

— Да вы с ума сошли, дорогая Фульмен! О каком враге вы говорите?

— Этот дом… — прошептала она, вздрогнув.

— Этот дом принадлежит графу Арлеву… моему другу.

— Вашему другу! О, несчастный! Этот человек, которого вы считаете своим другом, не более как слепое орудие, раб, креатура…

— Кого же, о, Господи!

— Женщины, которую вы любите, которая ненавидит вас и ведет вас к гибели…

— Превосходно! — произнес, смеясь, Арман. — Дорогая Фульмен, успокойтесь… я уже не люблю ее.

Эти слова заставили Фульмен отступить назад.

— Вы… уже… не любите ее!.. — воскликнула она с непередаваемым оттенком в голосе, в котором звучали и радость, и недоверие.

Арман уже не был прежним юношей с честным и прямым взглядом, с открытой улыбкой, которая не умела лгать. Ему навязали роль, и он играл ее добросовестно.

— Да нет же, — уверял он. — Я уже не люблю ее, моя дорогая Фульмен… Что делать? Любовь приходит и уходит, как все на свете…

— Но она здесь, эта женщина! — вскричала Фульмен. — Здесь? Вы бредите, Фульмен, в этом доме я живу один с графом.

Фульмен устремила на него свой ясный и спокойный взгляд.

— Дорогой Арман, — сказала она, — в настоящее время вы не свободны. Вам приказали играть роль — и вы исполняете ее; приказали лгать — и вы лжете. Прощайте! Бедный слепец, я спасу вас помимо вашего желания!

Она гордо выпрямилась, послала молодому человеку прощальный привет рукой и вышла прежде, чем пораженный Арман сделал попытку удержать ее.

С высоко поднятой головой вышла Фульмен из дома графа Арлева и приказала отвезти себя в Лихтенталь, за монастырь. Там состоялся поединок, на котором граф д'Асти получил удар шпагой в горло; его спешно перевезли в один из соседних домов, в какой-то простонародный трактир. Граф Арлев объявил, что если раненого повезут домой, то ему не выдержать далекого пути. Доктора, немедленно вызванные на место дуэли, подтвердили мнение майора, хотя они и ручались за его жизнь.

Когда Фульмен приехала туда, она застала графиню д'Асти у изголовья мужа, заботливо ухаживающую за ним.

Обе женщины вскрикнули от радости и кинулись друг другу в объятия.

IX

Прошло две недели. В это время оказалось возможным перенести графа д'Асти из трактира в Лихтентальскую аллею в его городской дом. Больной не мог говорить, но доктора ручались за его жизнь. Уже две недели графиня и Фульмен не отходили от его постели. Майор Арлев несколько раз посылал узнавать о здоровье раненого, но сам не являлся, ссылаясь на суставной ревматизм, не позволявший ему выходить из дому.

В течение этих двух недель графиня не получила никаких известий о здоровье Армана и ни разу не произнесла его имени. Но она все еще любила его… любила тем сильнее, что уединение и разлука усиливали ее любовь; каждый час, в который она не получала известий о человеке, покорившем ее сердце, превращался в смертельное страдание для этой женщины.

Она любила его, но не упоминала его имени, а Фульмен не решалась расспрашивать ее. Графиня с тех пор, как жизни ее мужа грозила опасность, сделалась гораздо снисходительнее к нему… а особенно с тех пор, как она сама, гордая Маргарита де Пон, по трепету своего собственного сердца поняла, что должен выстрадать тот, кто любит, и любит безнадежно. Прощение мало-помалу проникало в ее душу по мере того, как она превращалась в женщину, а ее удрученная совесть начинала шептать ей, что и она теперь не безгрешна. Читатель поймет поэтому, отчего она затаила в глубине своей души воспоминание об Армане и отчего у смертного одра мужа ее уста не осмеливались произнести его имени.

Что касается Фульмен, то другие соображения побуждали ее хранить молчание. Фульмен, умная, энергичная и преданная женщина, смутно угадывала ужасные комбинации и злодейские планы Дамы в черной перчатке. Она знала настоящее имя этой женщины с того дня, как смерть постигла капитана Гектора Лемблена, и прекрасно понимала, что Арман не мог внушить ей иного чувства, кроме ненависти. А потому Дама в черной перчатке, отталкивавшая Армана, избегавшая его, старавшаяся во что бы то ни стало отделаться от него, внушала Фульмен гораздо менее опасений, чем теперь, когда эта женщина обратила его в своего соучастника.

Насчет последнего опасения у Фульмен не оставалось ни малейшего сомнения после кратковременной беседы с юношей. Арман живет у графа Арлева. Арман называет его своим другом, Арман заявляет, что уже не любит и не видит Дамы в черной перчатке — все это не более как обман.

— Она обратила его в послушное орудие и раба! — решила Фульмен. — И мне придется сорвать с нее личину, если я хочу спасти его.

Фульмен решилась наблюдать молча. Она не упомянула о молодом человеке ни одним словом; она притворилась, что совсем не знает графа Арлева, но она замечала, что каждый раз графиня бледнеет и дрожит, когда камердинер майора приносит от него записку. Графиня поспешно разрывала конверт, жадно пробегала его глазами и говорила с волнением:

247