Тайны Парижа - Страница 108

К оглавлению

108

— Свет подозревает, и я уверен в том, что виконт Ральф любит вас.

— Я это знаю, — ответила она спокойно. — Он мне сам признался в этом.

Маркиз вздрогнул от бешенства.

— И вы также любите его, не правда ли?

— Ваш вопрос нескромен; я не считаю себя обязанной отвечать вам.

— Хорошо же! — пробормотал вне себя маркиз. — Я или узнаю это, или умру.

Эти неосторожные слова погубили маркиза. На другой день баронесса приказала мне.

— Возьми этот флакон. Сегодня вечером ты выльешь его содержимое в стакан твоего господина. Он страдает бессонницей, а это наркотическое средство поможет ему.

Я понял все и взял флакон. Но я не хотел исполнить приказание, не уверившись предварительно, что в моих руках находится возможность отомстить. Пойти к маркизу и сказать ему: «Послушайте, госпожа Сент-Люс приказала мне отравить вас», — это значило рисковать быть выброшенным за дверь. Маркиз не поверил бы мне, а если бы даже и поверил, то с презрением отказался бы от мести. Самое лучшее было возбудить в нем ревность. Три раза в неделю маркиз находил в полночь отворенной садовую калитку со стороны бульвара Инвалидов. Ему уже накануне всегда было известно, что баронесса ждет его. Маркиз не оказывал мне ни малейшего доверия, а потому я и не мог бы спросить его:

— Барин, вы пойдете сегодня на бульвар Инвалидов?

Но маркиз не знал моего почерка, и во время его отсутствия я написал три следующие строчки и оставил записку в его курильной на кругленьком столике:

«Если господин маркиз пойдет сегодня на бульвар Инвалидов, то, вероятно, застанет там своего знакомого, ирландского дворянина».

Когда маркиз вернулся, он очень удивился, что его тайна открыта. Он позвал меня.

— Кто был здесь? — спросил он.

— Никто, — ответил я.

— Кто же написал это?

И он указал мне на записку. Я с простодушным видом пожал плечами в знак своего неведения. У маркиза слуг было только трое: грум, кухарка и я. Он не захотел расспрашивать остальных и отпустил меня. Но демон ревности пробудился в нем с еще большей силой, чем прежде, а таинственное уведомление показалось ему заслуживающим внимания.

Маркиз оделся и вышел, сказав, что не вернется к обеду.

«Теперь, — подумал я, — я останусь вне всяких подозрений в случае, если с госпожою Сент-Люс в эту ночь случится неприятность».

Так как мне было интересно узнать, что произойдет, то я пошел ночью на бульвар Инвалидов. После долгого ожидания я увидел при свете стоявшего вдали фонаря человека, закутанного в плащ по самый нос, прокрадывавшегося вдоль забора сада.

«Это маркиз», — подумал я.

Это действительно был он; маркиз, не колеблясь, направился к калитке — явное доказательство, что он отлично знал дорогу, спрятался в тени, которую отбрасывал выступ амбразуры, и замер, не подозревая, что я наблюдаю за ним с дерева. Маркиз прождал около часа. Шел дождь, бульвар был пуст. Вдруг вдали раздались уверенные и быстрые шаги, шаги человека, спешившего на любовное свидание; маркиз вздрогнул, и я догадывался, что он держит под плащом длинный и тонкий предмет, напоминающий собою пару шпаг. Почти в то же время дверь, к которой он прислонился, бесшумно открылась, как будто сама собою, под давлением невидимой пружины. Не было никакого сомнения: шаги, слышанные им, были шаги соперника.

Г-н де Р. вошел в сад, сделал три шага влево и очутился на пороге павильона, где баронесса ждала Ральфа. Ночь была темная.

— Ральф… — сказала она чуть слышно, — это вы?

— Нет, сударыня, — сухо ответил маркиз, — это я.

Я слышал, как баронесса вскрикнула от ярости. Между тем сэр Ральф появился в ту минуту на пороге павильона и встретился лицом к лицу с маркизом. Положение баронессы было ужасно, но оно продолжалось недолго.

— Милостивый государь, — сказал маркиз, схватив за руку сэра Ральфа, — вы любите эту даму, и я также… мы соперники… На свете нет места для нас двоих.

И, сбросив плащ, маркиз подал обе шпаги ирландцу, со словами:

— Выбирайте!

Они хотели было драться тут же, в саду, но там было так темно, что они принуждены были выйти на улицу, полуосвещенную фонарем. Госпожа Сент-Люс, не потерявшая присутствия духа, воспользовалась этим, чтобы запереть калитку, так что, если бы что и случилось, она не была бы скомпрометирована.

Сэр Ральф и маркиз вооружились шпагами, как люди, решившиеся не прекращать поединка до тех пор, пока один из них не умрет. Это была прекрасная дуэль. Они оба дрались превосходно, и рукою обоих руководила одинаковая ненависть. Я не знаю наверное, сколько времени продолжалась дуэль; может быть, двадцать минут, а может быть, только десять, но мне показалось, что она длится целую вечность… Наконец сэр Ральф глухо вскрикнул и упал мертвый. Маркиз оттолкнул его труп ногой и ушел. Я же спустился с дерева, подтащил труп к калитке сада баронессы, где он и был найден на следующий день метельщиками. Г-н де Р. вернулся к себе и лег в постель, воображая, что у него хватит сил побороть постигшее его горе. К несчастью, бессонные ночи — плохой помощник в любви. Г-н де Р. обожал госпожу Сент-Люс, верил в нее… и вдруг он убедился в ее измене… Эта ужасная мысль не выходила у него из головы и сводила его с ума, так что он встал с постели в каком-то горячечном состоянии, прошел в курильную, взял там пистолет и размозжил себе череп. На другой день я объяснил баронессе Сент-Люс, почему я не мог исполнить ее приказание, и у нее не явилось ни малейшего подозрения относительно моей преданности.

Жан остановился. На губах полковника мелькнула холодная и злая усмешка.

108